Неточные совпадения
Цыфиркин. Пиши, ваше благородие. За
ученье жалуете мне в
год десять рублев.
Кутейкин. Нет, милостивый господин, мой счетец зело не мал. За полгода за
ученье, за обувь, что истаскал в три
года, за простой, что сюда прибредешь, бывало, по-пустому, за…
— Пусть драпировка, — продолжала Вера, — но ведь и она, по вашему же
учению, дана природой, а вы хотите ее снять. Если так, зачем вы упорно привязались ко мне, говорите, что любите, — вон изменились, похудели!.. Не все ли вам равно, с вашими понятиями о любви, найти себе подругу там в слободе или за Волгой в деревне? Что заставляет вас ходить целый
год сюда, под гору?
Что же до характера моей матери, то до восемнадцати
лет Татьяна Павловна продержала ее при себе, несмотря на настояния приказчика отдать в Москву в
ученье, и дала ей некоторое воспитание, то есть научила шить, кроить, ходить с девичьими манерами и даже слегка читать.
Но мало того, что Нехлюдов знал это, он знал и то, что это было несправедливо и жестоко, и знал это со времен студенчества, когда он исповедывал и проповедывал
учение Генри Джорджа и на основании этого
учения отдал отцовскую землю крестьянам, считая владение землею таким же грехом в наше время, каким было владение крепостными пятьдесят
лет тому назад.
Хотя, к несчастию, не понимают эти юноши, что жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех жертв во множестве таких случаев и что пожертвовать, например, из своей кипучей юностью жизни пять-шесть
лет на трудное, тяжелое
учение, на науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить в себе силы для служения той же правде и тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, — такая жертва сплошь да рядом для многих из них почти совсем не по силам.
В
ученье он пробыл несколько
лет и воротился, сильно переменившись лицом.
— Какое ж тут
ученье в двадцать
лет?
Сначала бедную девочку ничему не учили под предлогом, что раннее
учение бесполезно; потом, то есть
года через три или четыре, наскучив замечаниями Сенатора и даже посторонних, княгиня решилась устроить
учение, имея в виду наименьшую трату денег.
Ученье шло плохо, без соревнования, без поощрений и одобрений; без системы и без надзору, я занимался спустя рукава и думал памятью и живым соображением заменить труд. Разумеется, что и за учителями не было никакого присмотра; однажды условившись в цене, — лишь бы они приходили в свое время и сидели свой час, — они могли продолжать
годы, не отдавая никакого отчета в том, что делали.
Если Ронге и последователи Бюше еще возможны после 1848
года, после Фейербаха и Прудона, после Пия IX и Ламенне, если одна из самых энергических партий движения ставит мистическую формулу на своем знамени, если до сих пор есть люди, как Мицкевич, как Красинский, продолжающие быть мессианистами, — то дивиться нечему, что подобное
учение привез с собою Чаадаев из Европы двадцатых
годов.
По профессии он был цирульник.
Года два назад, по выходе из
ученья, его отпустили по оброку; но так как он, в течение всего времени, не заплатил ни копейки, то его вызвали в деревню. И вот однажды утром матушке доложили, что в девичьей дожидается Иван-цирульник.
Как начали
ученье старшие братья и сестры — я не помню. В то время, когда наша домашняя школа была уже в полном ходу, между мною и непосредственно предшествовавшей мне сестрой было разницы четыре
года, так что волей-неволей пришлось воспитывать меня особо.
Тем не менее, так как я был дворянский сын, и притом мне минуло уже семь
лет, то волей-неволей приходилось подумать о моем
ученье.
Ездила она таким образом да ездила — и добилась своего. Хотя
ученье, по причине частых кочеваний, вышло несколько разношерстное, а все-таки
года через два-три и Мишанка и Мисанка умели и по-французски и по-немецки несколько ходячих фраз без ошибки сказать, да и из прочих наук начатки усвоили. Им еще только по десятому
году пошло, а хоть сейчас вези в Москву да в гимназию отдавай.
Ученье между тем шло своим чередом. По шестнадцатому
году Сережка уже сидел на верстаке и беспорядочно тыкал иглою в суконные лоскутки, на которых его приучали к настоящей работе. Через
год, через два он сделается, пожалуй, заправским портным, а там, благослови Господи, и на оброк милости просим. Уйдет Сережка от портного Велифантьева и начнет по Москве из мастерской в мастерскую странствовать.
Свезли его
лет десяти в Москву и отдали в
учение к переплетчику; но хозяин без всякого прока возился с ним шесть
лет и был рад-радешенек, когда срок контракту кончился.
Я, лично, рос отдельно от большинства братьев и сестер (старше меня было три брата и четыре сестры, причем между мною и моей предшественницей-сестрой было три
года разницы) и потому менее других участвовал в общей оргии битья, но, впрочем, когда и для меня подоспела пора
ученья, то, на мое несчастье, приехала вышедшая из института старшая сестра, которая дралась с таким ожесточением, как будто мстила за прежде вытерпенные побои.
Перечислить все, что было в этих залах, невозможно. А на дворе, кроме того, большой сарай был завален весь разными редкостями более громоздкими. Тут же вся его библиотека. В отделении первопечатных книг была книга «
Учение Фомы Аквинского», напечатанная в 1467
году в Майнце, в типографии Шефера, компаньона изобретателя книгопечатания Гутенберга.
В подобной обстановке с детских
лет воспитывались будущие банщики. Побегов у них было значительно меньше, чем у деревенских мальчиков, отданных в
учение по другим профессиям.
В
ученье мальчики были до семнадцати-восемнадцати
лет. К этому времени они постигали банный обиход, умели обращаться с посетителями, стричь им ногти и аккуратно срезывать мозоли. После приобретения этих знаний такой «образованный» отрок просил хозяина о переводе его в «молодцы» на открывшуюся вакансию, чтобы ехать в деревню жениться, а то «мальчику» жениться было неудобно: засмеют в деревне.
И кто вынесет побои колодкой по голове от пьяного сапожника и тому подобные способы воспитания, веками внедрявшиеся в обиход тогдашних мастерских, куда приводили из деревень и отдавали мальчуганов по контракту в
ученье на
года, чтобы с хлеба долой!
После этого не менее четырех
лет мальчик состоит в подручных, приносит с кухни блюда, убирает со стола посуду, учится принимать от гостей заказы и, наконец, на пятом
году своего
учения удостаивается получить лопаточник для марок и шелковый пояс, за который затыкается лопаточник, — и мальчик служит в зале.
Их, как и мальчиков, привозили из деревни и отдавали в
ученье на четыре-пять
лет без жалованья и тем прикрепляли к месту.
Теперь, когда я вспоминаю первые два — три
года своего
учения в ровенской гимназии и спрашиваю себя, что там было в то время наиболее светлого и здорового, то ответ у меня один: толпа товарищей, интересная война с начальством и — пруды, пруды…
Это столкновение сразу стало гимназическим событием. Матери я ничего не говорил, чтобы не огорчать ее, но чувствовал, что дело может стать серьезным. Вечером ко мне пришел один из товарищей, старший
годами, с которым мы были очень близки. Это был превосходный малый, туговатый на
ученье, но с большим житейским смыслом. Он сел на кровати и, печально помотав головой, сказал...
— А в Кирилловой книге [Кириллова книга — изданный в 1644
году в Москве сборник статей, направленных против католической церкви; название получил по первой статье сборника, связанной с именем Кирилла Иерусалимского.] сказано, — отозвался из угла скитский старец: — «Да не будем к тому младенцы умом, скитающися во всяком ветре
учения, во лжи человеческой, в коварстве козней льщения. Блюдем истинствующие в любви».
По
учению беспоповцев, «льстец» уже народился и царствует духовно с 1666
года, чему подтверждением служат многие знамения: прежде всего «новшества», введенные Никоном патриархом, а затем разные знаки, выраженные «властными литтеры» и фигурами — двуглавый орел, паспорты, клейма, карты, ликописание (портреты), присяга, печать и т. д.
По одиннадцатому
году, она записала сына в гимназию и содержала его все семь
лет до окончания курса, освобождаясь по протекции предводителя только от вноса пяти рублей в
год за сынино
учение.
У него никогда не было никакой гувернантки, изобретающей приличные для его возраста causeries [легкий разговор, болтовня (франц.).] с ним; ему никогда никто не читал детских книжек, а он прямо схватился за кой-какие романы и путешествия, которые нашел на полке у отца в кабинете; словом, ничто как бы не лелеяло и не поддерживало в нем детского возраста, а скорей игра и
учение все задавали ему задачи больше его
лет.
По ней он еще мальчишкой учился у дьячка, к которому отдавали его на целую зиму и
лето. Дьячок раз тридцать выпорол его, но ничему не выучил, и к концу
ученья счел за лучшее заставить его пасти овец своих.
Летом им все-таки приходилось делать батальонные
учения, участвовать в полковых и дивизионных занятиях и нести трудности маневров.
Он ни у кого из товарищей не бывал, отделываясь только официальными визитами на Пасху и на Новый
год, а к службе относился так небрежно, что постоянно получал выговоры в приказах и жестокие разносы на
ученьях.
Но вот уже пять
лет, как вышел из
учения и поселился здесь.
— Сколько он башмаков в
год износит! — сетовала она на Гришу, — скоро, поди, и из рубашек вырастет… А потом надо будет в
ученье отдавать, пойдут блузы, мундиры, пальто… и каждый
год новое! Вот когда мы настоящую нужду узнаем!
— А вот позвольте мне рассказать, как меня в мальчиках били, — говаривал он мне, — поступил я с десяти
лет в
ученье и с первой же, можно сказать, минуты начал терпеть.
Однажды в самый жаркий и душный день
лета он назначает батальонное
учение. Батальон выходит на него в шинелях через плечо, с тринадцатифунтовыми винтовками Бердана, с шанцевым инструментом за поясом. Он выводит батальон на Ходынское поле в двухвзводной колонне, а сам едет сбоку на белой, как снег, Кабардинке, офицеры при своих ротах и взводах.
У него сильный стальной голос, слышимый из конца в конец огромнейшего Ходынского поля, на котором
летом свободно располагаются лагерями и производят
учение все войска Московского военного округа.
А.П. Сухов был сыном касимовского крестьянина, умершего в 1848
году от холеры. Похоронив мужа, вдова Сухова пришла со своим десятилетним мальчиком из деревни в Москву и поступила работницей в купеческую семью, а сына отдала к живописцу вывесок в
ученье, где он и прожил горьких девять
лет: его часто били, много и за все.
Егор Егорыч знал об
учении Гегеля еще менее Зинаиды Ираклиевны и помнил только имя сего ученого, о котором он слышал в бытность свою в двадцатых
годах за границей, но все-таки познакомиться с каким-нибудь гегелианцем ему очень хотелось с тою целью, чтобы повыщупать того и, если можно, то и поспорить с ним.
— Я невежда в отношении Гегеля… С Фихте [Фихте Иоганн-Готлиб (1762—1814) — немецкий философ и публицист.] и Шеллингом [Шеллинг Фридрих-Вильгельм (1775—1854) — немецкий философ, оказавший заметное влияние на развитие русской философской мысли, особенно в 20-е
годы.] я знаком немного и уважаю их, хотя я сам весь, по существу моему, мистик; но знать, говорят, все полезно… Скажите, в чем состоит сущность
учения Гегеля: продолжатель ли он своих предшественников или начинатель чего-нибудь нового?..
— Речь идет о сочинении католического священника-мистика Иоанна Госснера (1773—1858) «Дух жизни и
учения Иисуса», изданном в Петербурге в 1823—1824
годах.], поправленный Василием Михайлычем Поповым, на который, втайне от меня, Фотий написал омерзительную клевету…
И там, в
ученье колдунов,
Провел невидимые
годы.
До какой степени мало известно всё то, что относится к вопросу непротивления, видно из того, что Гаррисон-сын, написавший превосходную, в 4-х больших томах, биографию своего отца, этот Гаррисон-сын на вопрос мой о том, существует ли теперь общество непротивления и есть ли последователи его, отвечал мне, что, сколько ему известно, общество это распалось и последователей этого
учения не существует, тогда как в то время, когда он писал мне, жил в Массачусете, в Hopedale, Адин Баллу, участвовавший в трудах отца Гаррисона и посвятивший 50
лет жизни на проповедь устно и печатно
учения непротивления.
1800
лет тому назад среди языческого римского мира явилось странное, не похожее ни на какое из прежних, новое
учение, приписывавшееся человеку Христу.
Жизнепонимание общественное входило в сознание людей веками, тысячелетиями, проходило через разные формы и теперь уже взошло для человечества в область бессознательного, передаваемого наследственностью, воспитанием и привычкой; и потому оно кажется нам естественным. Но 5000
лет тому назад оно казалось людям столь же неестественным и страшным, как им теперь кажется
учение христианское в его настоящем смысле.
Они не понимают того, что
учение это есть установление нового понимания жизни, соответствующего тому новому состоянию, в которое вот уже 1800
лет вступили люди, и определение той новой деятельности, которая из него вытекает.
В письмах этих, выражая свое сочувствие моим взглядам о незаконности для христианина всякого насилия и войны, квакеры сообщили мне подробности о своей, так называемой, секте, более 200
лет исповедующей на деле
учение Христа о непротивлении злу насилием и не употреблявшей и теперь не употребляющей для защиты себя оружия.
Узнав, таким образом, сущность
учения Хельчицкого, я с тем большим нетерпением ожидал появления «Сети веры» в журнале Академии. Но прошел
год, два, три — книга не появлялась. Только в 1888
году я узнал, что начатое печатание книги приостановилось. Я достал корректурные листы того, что было отпечатано, и прочел книгу. Книга во всех отношениях удивительная.
Из этих присланных мне ими журналов, брошюр и книг я узнал, до какой степени уже много
лет тому назад ими неопровержимо была доказана для христианина обязанность выполнения заповеди о непротивлении злу насилием и была обличена неправильность церковного
учения, допускающего казни и войны.